Что бы ни случилось – а что-то вскоре непременно случится, – ей не будет хуже, чем в тот день, когда она увидела лицо Андрея, смотревшего на девочку-соседку. Никто бы, кроме Нади, не прочитал это выражение. А она сразу поняла. Это то, чего она так от него и не дождалась. Страсть. Разумеется, Надежда была уверена, что Андрей не совершит ничего ужасного, пока Света подросток. Но она выросла. И вместе с ней выросла Надина ненависть к сопернице, которая и не догадывается о том, что она соперница. А ревность и ненависть – это болезни, которые нужно прятать ото всех. Особенно от тех, кто близко. Она и прятала. Забывалась, только когда возилась с цветами.

Допряталась. Она дошла до ручки. Ждет, как горького праздника, дня, когда все узнают, что Светы нет в живых. Это произойдет скоро, иначе быть не может. Да и мужу счастливой жизни она не желает. Мягко говоря.

Глава 7

Утро было ярким, залитым солнцем – и мрачным из-за этой неослабевающей напряженности двух людей, которым тяжелее всего быть вместе. Хотя они именно на это и подписались, чтобы «и в горе, и в радости». Но не было у них ни общего горя, ни общей радости. Всего лишь общее место для жизни, где каждый защищает от другого свое личное пространство.

Надежда после короткой, тщательно выверенной гимнастики, прохладного душа, сеанса ухода за лицом – она легко обходилась без косметологов – пришла в легких светло-голубых бриджах и такой же майке на кухню готовить завтрак. Среди ее многочисленных достоинств была последовательность и в этом. Что бы ни происходило между мужем и женой, мужчину нужно кормить хорошо, плотно, сытно. Она взбила четыре яйца с молоком и приготовила пышный омлет на оливковом масле. Затем порезала на тонкие ломтики бекон, практически без мяса, только сало. Надя, как многие нервные и ревнивые люди, страдала от гастрита. Сало обволакивает стенки желудка, является антираковым средством. В нем есть все необходимые витамины и аминокислоты… Ночью Надежда не желала мужу не только здоровья, но и жизни. Но готовит она ему лишь то, что считает полезным. Потому что она должна оставаться правильной, независимо от того, насколько неправильным оказался он. Помидоры и огурцы, которые вырастила сама, она просто порезала пополам. Так вкуснее и тоже полезнее, как она считала. Андрей не любил ни чай, ни кофе, а квас и колу, которые он покупал, Надя считала вредными и взбивала ему на завтрак молочный коктейль из молока, которое покупала в деревне, и мороженого исключительно на сливочном масле. На растительном вредно.

Андрей в спортивном костюме какое-то время стоял на пороге и наблюдал за ее четкими, уверенными действиями. Он знал все ее теории про «полезно» и «вредно». Они его раздражали. Они делали ее в его восприятии невыносимо скучной. Сейчас, после бессонной ночи, он угрюмо думал, что добрая женщина, прежде всего, поняла бы, как вредно людям жить в атмосфере недоверия и вражды. Надежда оглянулась, он встретил ее смятенный взгляд, и сердце его опять стало таким тяжелым, что дыхание перехватило. «Господи! Я схожу с ума. Какое доверие! Она же во всем права. Она даже не знает, насколько все хуже, чем ей кажется». Его лицо, как всегда, ничего не выражало.

Они молча завтракали. Надя небрежно спросила:

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Конечно. А в чем дело?

– Ты отказываешься от дальних экспедиций. Может, имеет смысл взять отпуск, полечиться?..

– От чего лечиться? И с чего ты взяла, что я отказываюсь?

– Я же говорила, Коля звонил.

– Я помню! У вас логика одноклеточных, – раздраженно буркнул Андрей. – Коле кажется, что если он позвонит жене, то решится наш рабочий вопрос. Тебе – если я не хочу ездить в дальние экспедиции, значит, практически инвалид. Мне неохота, так понятно? Ему я уже пытался объяснять. Мне надоел сам процесс перемещения на большие расстояния. Я работаю на проектах, которые снимаются близко. Работаю! И не только с Колей. Это и есть мой отпуск.

– Мы могли бы куда-то поехать, если бы ты взял настоящий отпуск.

– Надя, ты же прекрасно знаешь, что мы бы не могли никуда вдвоем поехать. Потому что это было бы пыткой. Дома мы можем разойтись по этажам. В гостиничном номере такой возможности нет. Да и денег у нас на нормальный отпуск мало. В том числе на номер, в котором мы могли бы не натыкаться друг на друга. Давай не возвращаться к этому вопросу. Да, самое главное: я не люблю отпусков. Я не люблю развлечений, отвлечений и достопримечательностей.

– Ты не любишь меня, прежде всего…

– Елки… Ты настолько не в форме сегодня? Такой чуши я не слышал за все двадцать лет совместной жизни! Я понятия не имею, что люди подразумевают под словом «любовь». Ты, мне кажется, тоже. В этом отношении мы очень подошли друг другу.

Андрей со стуком поставил на стол стакан с недопитым коктейлем, встал, направился к двери, чтобы выйти в сад. Почти столкнулся с сыном. Удивленно посмотрел на него.

– Кто-то сдох в лесу, не иначе. Сынок нас посетил. Я перевел бы тебе деньги, как всегда, на карту. Или ты ее потерял?

– Я потерял ее и многое другое. Короче, у меня украли бумажник, документы, мобильник, ключи. А замок мама поставила такой, что взломать я его не смог.

– Но дело не в этом, – не спросила, а утвердительно сказала Надежда. Она знала своего сына. – Что-то случилось еще, кроме того, что тебя обокрали и ты не мог взломать дверь.

– Обожаю, мама, когда ты вещаешь, как Ванга. У тебя получается. Случилось. – Он просиял своей чудесной улыбкой, но глаза остались серьезными. Только сейчас родители заметили, как необычно он бледен.

– В чем дело? – резко спросил Андрей.

– Да это как-то неважно, мне кажется. Вроде тот случай, когда родители помогают. Наверное, глупость я сотворил, но вдруг решил спасти человека. Замок я не вышиб, решил пойти в ДЭЗ – позвать кого-то на помощь или дрель какую-то попросить. Иду через сквер. А там, прямо у дорожки, лежит под кустом мужик. Голова в крови. Я подошел, посмотрел, голову ему приподнял. Это оказался Арсений, жених Светки из нашей школы, помните, может? Ну, глаза у него закрыты, башка в крови, руки у меня тоже. Телефона нет. Я попросил какую-то женщину позвонить в полицию. Она позвонила, сказала, где это, и ушла. Я стою, чтобы показать. Они приехали довольно быстро. Ну, осмотрели, «Скорую» вызвали… Те сначала сказали, что вроде все, потом получше присмотрелись, послушали… Сердце бьется. Увезли куда-то. А мне вопросы стали задавать. Какие вообще тут вопросы? Что я видел, то и они увидели. Заставили сесть с ними в машину, повезли в отделение, когда я про документы сказал – то ли обрадовались, то ли мысль их посетила. Короче, выпустили меня под подписку о невыезде. Это вам как?

– Как обычно, – мрачно сказал Андрей. – Ты – главный и, боюсь, единственный подозреваемый. Они никого больше искать не будут. Ты поступил как идиот.

– Он поступил правильно, – ровно сказала Надя.

– Как идиот, – возразил Андрей. – Вызвал – и надо было бежать оттуда впереди собственного визга.

– Я бы далеко не убежал. У меня по телефону все данные спросили. И адрес тоже.

– Да, не убежал бы… Иди руки помой, то есть помойся как следует весь. Надо подумать. В конце концов, есть у нас твой дедушка, а мой отец, который не просто генерал, а ходячий свод законов. Вот только поверит ли он тебе, не знаю. За папашу не поручусь.

Когда Игорь ушел в ванную, а Надежда стала убирать со стола грязные тарелки, руки у нее дрожали, одна тарелка разбилась. Поднимая осколки, Надя порезалась. Она посмотрела на кровь на ладонях и тихо сказала:

– Удивительное совпадение, правда? Я вечером рассказала тебе, что ты у Арсения в списке подозреваемых по поводу исчезновения Светланы и, возможно, ее убийства, а на следующее утро происходит такое…

– Ты в своем уме? Мы ночевали вместе!

– Нет, не вместе. Я понятия не имею, где ты провел ночь. Ты мог уйти и вернуться на рассвете. Я ночью смотрела в окно и твоей машины не видела. Утром она появилась опять. А то, что наткнулся на тело наш сын, – это наказание. Судьба не прощает.